Традиционное воспитание девочек в Осетии

ВОСПИТАНИЕ Воспитание девочек отличалось строгостью, но отнюдь не затворничеством, поскольку главным достоинством девушки считалось ее умение держаться в обществе. Традиционное воспитание девочек по сути заключалось в приобщении к ценностям, нормам, которые должны быть присущи хорошей дочери, жене, снохе, матери, хозяйке, а знание правил приличия, этикета было неотъемлемой составляющей этих качеств. Этико-поведенческий комплекс традиционного воспитания у осетин предполагает некоторые требования к внешности, особенно в отношении девушек. Ответственность за поведение девушки, ее престиж в рамках сельского сообщества несла семья, в рамках семьи — æфсин. Æфсин вменялось в обязанность прививать девочкам не только нравственные устои, но и аккуратность, умение ухаживать за своей внешностью, использовать природную косметику и т.д. Особые требования предъявлялись к девичьей стати, особой, «правильной» манере держать голову, плавной походке, красоте движений, в целом грациозности, изяществу. Одним из основных требований была неподвижность плечевого пояса при ходьбе, которая достигалась различными упражнениями, способствующими формированию у девушек горделивой осанки. Очень информативны с точки зрения этикета особенности свадебной обрядности, а также сватовства. Большей частью только во время сватания объявляли девушке, кто сватается за нее, спрашивая в то же время ее согласия. Она, потупя стыдливо взор и краснея, ничего не отвечала, особенно если между ними находился такой, с которым она не была прежде откровенна. В этом случае некоторым образом и этикет не дозволял ей не поскромничать; ее могли назвать даже наглою и бесстыдною, если она на вопрос спрашивающих отвечала прямо и решительно, утвердительно или отрицательно. А такое молчание дочери со стороны родителей считалось как бы сигналом соглашения с их желанием. Мать девушки, посоветовавшись с родственниками, решала: принять сватов или отказать им в получении руки ее дочери. Еще в родительском доме засватанной девушке запрещалось произносить имена жениха, будущего свекра, свекрови и всех ближайших родственников. Крайне бестактными считались расспрашивание и простое упоминание о них или скорой свадьбе в присутствии девушки. Ей предписывалось не ходить по улице будущего супруга, не посещать места, где могли бы встретиться его родственники. По существу это начальный этап избегания, вступающего в действие еще до вступления в брак. Предсвадебное поведение юноши также было связано с определенными нормами. Достижение брачного возраста определялось тем, что юноша к 16 годам свободно управлял сохой, владел топором, серпом и косой. С этих же лет он делался «взрослым», с правом голоса, членом семьи, с этого возраста он мог вступить в брак. Излишние разговоры о браке считались столь же неуместными в присутствии юноши, как и девушки. Поэтому было принято высказывать их нейтрально. Сын стеснялся открыто выразить отцу свое согласие на женитьбу и потому на расспросы его он или краснел, или же коротко отвечал: «Делай, как угодно тебе». Хотя чаще всего и в этом случае для диалога привлекались посредники. По существу этикетные регламентации поведения мужчины на все время, предшествующее свадьбе, мало отличались от ограничений, касавшихся поведения невесты. Жениху также запрещалось ходить по улице, где живет его невеста, открыто общаться с ее родственниками, произносить ее имя и вообще говорить о ней. Воспитание мальчиков осуществлялось на принципах мужественности, достоинства и чести. Понятие мужественной силы и авторитета соотносится со способностью беспрекословного повиновения своему старшему. Вступление ребенка в систему возрастных иерархических отношений обозначалось строгим соблюдением предписаний «кæстæриуæг» («младшинства») — кодекса правил в отношении уважения старших и беспрекословного послушания. Большое значение в воспитательных усилиях придавалось прививанию детям умения держаться с достоинством и в то же время почтительно, вежливо говорить и соблюдать поведенческие установки, соответствующие возрасту. На первой ступени возрастной иерархии в мальчиках вырабатывали терпимость к физической боли, стоицизм. Обращаться к старшим с какими бы то ни было жалобами запрещалось. Благопожелания, адресованные юноше, призывали покровителей послать ему неимоверную силу и стойкость духа. В рамках большой семьи воспитательные функции под контролем хицау и æфсин выполняли практически все взрослые. Мальчиков в воспитательных целях допускали на семейные советы. Не вступая в разговоры и занимая самые отдаленные позиции, они слушали и следили за правилами ведения собраний и поведением своих страших. Это накладывало большую ответственность на взрослых, которые тщательно контролировали свои действия и слова. Этикет предписывал родителям не только не нахваливать своих детей, но и довольно скоро пресечь похвалу, исходящую от постороннего. В условиях господства патриархальных устоев в семейном быту считались неприличными и даже непристойными особая забота и внимание к собственным детям — за них нельзя было заступаться, обращаться к ним в присутствии старших, произносить их имя, а также считалось предосудительным для родителей нежить и ласкать своих детей. Подобные поведенческие предписания были продиктованы самой природой и суровой действительностью условий горного Кавказа, требующих раннего взросления и самостоятельности детей и подростков. Несмотря на внешнюю отстраненность мужчин от домашних забот и отчужденное общение с собственными детьми, воспитание и детей и юношей проходило под пристальным присмотром, усиленным вниманием и при деятельном участии мужчин. По достижении юношеских лет, мальчики начинали сопровождать отца в охоте, оказывая ему также помощь во всех занятиях, связанных со скотоводством и хлебопашеством. Поскольку общественным мнением, основанном на воинской этике, место мужчины было определено вне дома, там и продолжало осуществляться воспитание мальчиков, происходило приобщение их к общественному этикету. Особенностью осетинского семейного этикета является система запретов — «уайсадын» (избегание). В этом смысле наиболее наглядны устойчивые предписания для молодой снохи, обретающие силу сразу после сватовства. Жизнь женщины в доме мужа начиналась с одного из проявлений уайсада — двухнедельного (или более) освобождения от трудовой деятельности. Немалое удивление европейских путешественников вызывало то, что «молодая супруга может говорить только с мужем, даже с родителями и сестрами объясняется знаками». В это время муж действительно был единственным в семье, с кем она могла поговорить, но отнюдь не на людях. Это требование соблюдалось с особенной строгостью. После замужества в течение долгого времени не следовало приходить в отчий дом, даже при случайной встрече с родными считалось неприличным активное общение, высказывание радости и т.д. Молодая сноха строже, чем кто-либо соблюдала табуацию имен всех мужчин — родственников мужа, пользуясь такими заменителями имен, как «сæ лæппу», «сæ лæг» («их парень», «их мужчина»). При обращении к старшим женщинам, так же как и к урожденным семьи, она должна говорить «сае чызг» («их девушка») независимо от возраста. Невестка внешне «опознаваема» особым поведенческим стилем, «обостренным» в присутствии мужчин. Иллюстративен в этом смысле эпизод с нартовской Дзерассой: «Как положено невестке, проходит мимо стариков Дзерасса: низко опустив голову, не поворачиваясь спиной к старикам». В древности регламентации, касавшиеся молодых женщин, были столь сильны, что подчас принимали уникальные формы. Есть свидетельства о весьма необычном захоронении молодой снохи в фамильном склепе в селении Мацута. По воспоминаниям И.Собиева: «В этом склепе стояла в полном одеянии высокая молодая женщина с большой черной косой, завернутой в белую ленту и перекинутой через левое плечо на грудь. Очевидно, когда она умерла, домочадцы, оставшиеся в живых, не могли представить, чтобы невестка могла нарушить обычаи и лежать хотя бы и после смерти рядом туг же лежавшего старика — отца ее мужа. И вот ее поставили в склепе стоя во исполнение этого обычая, тем более, что склеп общефамильный, и он, по верованиям в загробную жизнь осетин, представляет тот же общий хадзар, из которого ее только что унесли». Регламентации, предписанные этикетом для женщин, были особенно строги в отношении молодых снох. Однако, они несколько смягчались в случае рождения первенца-мальчика. Некоторое послабление наблюдалось в общении молодой матери со старшими женщинами семьи, которые устраивали ей небольшое застолье по этому поводу. Нормы общения с мужчинами при этом практически не изменялись. Поведение снохи в присутствии мужских родственников мужа по-прежнему подчинялось строгим требованиям семейного этикета. Табуирование имени, т.е. избегание произносить имя, одно из основных проявлений системы «уайсад». В полной мере оно распространялось на отношения между супругами. Подобные строгие поведенческие регламентации исчезли повсеместно, но до сих пор среди осетинок старашего поколения не принято, говоря о муже, называть его по имени. Предпочтительнее она назовет мужа «он», «их отец», имея в виду своих детей, «наш» и т.д. А когда-то предписания, составляющие суть избегания между супругами, с не меньшей последовательностью соблюдались и мужчинами, которые также не называли имен своих жен. В эпосе зафиксировано обращение «наша хозяйка» («не 'фсин»), пожалуй, самое распространенное вплоть до недавнего времени. Но механизм избегания в отношениях между супругами проявлялся не только в этом. Приличие требовало, чтобы молодые, смотря по состоянию, до трех месяцев, но не менее трех дней, жили не у себя, а у соседей, и виделись украдкою, так, чтобы никто из старших людей не знал о их свиданиях, потому что у всех горцев считалось пороком, если посторонние увидят мужа с женою, особенно молодых. Представляется, что в этом случае этикет хранит память о древнем обыкновении воинственных предков осетин — алан, по которому женившийся должен был уехать в годичный «балц» — военно-предпринимательский поход. Соответственно обычаю было и расположение супружеских комнат, которые находились в глубине двора и имели отдельный вход. Специфической особенностью супружеского избегания являлась поведенческая отстраненность супругов друг от друга в присутствии кого бы то ни было. В целом этикет дозволял появляться на улице с женщиной из своей семьи, она должна была идти в трех шагах справа от мужчины. Что же касается супругов, то «нельзя было увидеть мужа с женой вместе ни на улице, ни на свадьбе, ни на поминках. Если обычно им нужно было выйти из дома вместе в одно место, то жена отправлялась раньше, а вслед за ней через некоторое время выходил муж». Некогда считалось неуместным предлагать как мужчинам, так и женщинам даже разговор об их супругах. Другое непреложное правило традиционного этикета — почтительное отношение к старшим. Оно имело силу не только в отношении стариков, но и в случаях не очень значительного возрастного превосходства. Изменения во внутреннем устройстве семьи происходили медленно. Даже когда на смену большой осетинской семейной общине пришла малая, т.е. разделенная семья, нормы внутрисемейного этикета долго оставались неизменными. Весь уклад семейной жизни регулировали патриархальные традиции, патриархальные этикетные регламентации, которые со временем все же подвергались постепенной трансформации. В основном послабления касались ограничительных отношений, связанных с обычаем избегания. К 1904 г. относится следующий комментарий: «Обычаи прошлого сохраняются в глуши недоступных ущелий, но уже почти забыты в селениях плоскости или аулах долин, через которые проходят проезжие дороги. Грозная патриархальность отеческой власти исчезает мало-помалу из осетинской семьи. Крепче всего, однако, уцелели обычаи гостеприимства и уважения к отеческой власти». «Уважение к отеческой власти» есть действие принципа старшинства, патриархального принципа, сила и долгое сохранение которого в семейном быту не вызывают сомнения. И все же наиболее четкие формы выражения традиционный семейный этикет приобретал во время приема пищи. Начальный этап должен был символизировать единовластие — ритуальное и этикетное лидерство старшего, который ел преимущественно в одиночестве, но раньше и на виду у всех членов семьи, которые стоя отбывали своеобразную повинность присутствия. Так выражалась высочайшая степень почтения к старцу. Отец обедает раньше всех и за отдельным столом, ему служат младшие члены семьи. Это положение, необычайно устойчивое в структуре внутрисемейного уклада, было сохранено и в разделенных семьях, где старикам всегда принадлежит первая очередь в принятии пищи. Праздничный обед проходил с участием всех взрослых мужчин. Хистæр и в этой ситуации располагался за отдельным столом, ему подавали пищу, символизирующую этикетное первенство. Когда все собирались в доме, и мужчины, соблюдая известный этикет старшинства, садились за столы (фынг), кто-нибудь из урдыгистагов — молодых людей, прислуживающих на пиру, приносил три пирога (чъиритæ) и складывал их треугольником так, чтобы один покрывал часть другого на столике главы семьи, сюда же клали голову и некоторые лучшие части животного (лопатку, часть шеи) и ставили стакан с аракой. В этом случае также придерживались строгих регламентаций, главным образом возрастного иерархического характера: так, по правую руку хицау/хистæра садился его потенциальный преемник или предшественник, остальные по старшинству. Праздничный обед начинался с символичного прикосновения к пище самого хистæра. Сигналом к завершению трапезы служило прекращение приема пищи старшим. Характерной чертой обеда большой патриархальной семьи было отсутствие общего застолья, что также представляло собой и наглядное проявление строгого распределения ролей в общей структуре семейного соподчинения. Первыми принимали пищу старшие мужчины дома во главе с хицау, который, как правило, сидел не за общим столом, а отдельно, чаще всего один, но мог посадить рядом близкого ему по возрасту родственника, если он не приходился ему родным братом. Этикет требовал, чтобы старшие довольно скоро удалились, предоставляя возможность приступить к еде более младшим, которые не имели права делать этого в их присутствии. Холостая молодежь обедала в самую последнюю очередь, после всех прочих мужчин. Женщины принимали пищу в той же возрастной последовательности. Заметим только, что урожденные семьи все же имели некоторые незначительные преимущества перед снохами. В целом, состоящий из ряда кодексов («æфсарм», «нымд») комплекс семейно-этических принципов осетин неукоснительно соблюдался всеми, но имел свои определенные предписания для мужчин и женщин, а также старших и младших.